"Ты Ким Воншик, но зовешь себя Рави - звучит лучше. Ты не старше двадцати пяти - это перекресток многих человеческих забытых путей, но для тебя конец далек, и пройти каждый из них ты успеешь. Ты просто не можешь быть обычным, не хочешь принимать и одной печати ведьмовских штампов на своем ярком образе. Воншик, может, ты стремишься к власти или богатству? Никто и в толк взять не может, зачем тебе выбиваться из толпы, но они видят тебя, каждую твою маленькую, но такую драгоценную победу, даже если ты и стараешься не напоказ. Иногда удручает, ведь мало кто разглядел в тебе то, что ты есть на самом деле, кто ты такой. Я-то знаю тебя, хитрого и прямолинейного, сильного и самоуверенного - так похожего на отца, на старшего брата. Ты любишь их, догоняешь, но никогда не равняешься и не подстраиваешься - вбил в голову, что таков твой удел-обертка. Ты не избегаешь людей, постоянно встречаешься с друзьями удивительно различных возрастов, профессий и интересов, извлекаешь пользу в виде бесплатной рюмочки соджу из знакомства с барменом, да и с чего бы не быть этому, но в команде работаешь плохо. Ты направлен на собственный мир, условно присваиваешь пришедшееся по вкусу одной эгоистичной мыслью и не гнушаешься жестокости - много повидал темного, мерзкого, стершего всякую доверчивость и глупость; свое мнение для тебя превыше всего, если на кону не стоит родное, гораздо более хрупкое, чем ты, крепко-накрепко склеенный, латаный-перелатаный. Твой мир, твой дом, все твое - оно неприкосновенно, защищено надежно и надолго, несмотря на предательства, так как за них сам и наказываешь, пусть идет порой наказание против устоев. Ты падаешь на старый диван, половицы при твердых шагах проседают и неприятно скрипят, но и скрип этот - уже неотъемлемая часть тебя. Смеешься, знаю же, смеешься: какая тебе власть, какое тебе еще нужно богатство - вот, мир целый перед взором - и весь твой."

"Хеджон, расскажи-ка, не зря тебя называют аджуммой и половинкой_от_пятидесятника? Для тебя, кажется, нет ничего важнее кукол и ритуалов, чужого уважения и собственной таинственности. Весь стол дома в иголках, в тетрадях с древними сказаниями и книгах, а на втором плане - работа. Я впервые увидел тебя на улице: проходила мимо, задев плечо, сухо извинилась и пошла дальше. А на сбившуюся прическу и внимания не обратила. Ты шла гордо, словно начальница какая-то, и упавшая на глаза челка нисколько не портила вида - показалась ведь такой далекой и высокомерной, грубоватой, а разозлиться не смог. Оказалось, правда - настоящая начальница, разве что отдела, а не целой компании. На работе твой стол завален скучными графиками, сложными отчетами, безжалостно отправляемыми на переписку, и оставшимися от прошлого начальника якобы мотивирующими фразами и цитатами в рамках. Издержки профессии, пожимаешь плечами. А профессия - издержка жизни. Ты когда-то хотела иного, уложенного на полки и стол дома, врезавшегося в душу, но родители выбрали твой путь, и по своему собственному ты едва успеваешь идти вровень. Приходится быть серьезной, твердой, жестокой, но разве это плата за силу и умения, за превосходство над людьми? Подчиненные ведьмой зовут, а тебе вроде и обидно в душе, зато никто и не догадывается, насколько прав. Ты с трудом, но сходишься с людьми, потому что после рабочего дня спешишь на улицу, блекло и искренне улыбаешься, договариваясь о встрече с друзьями, нетерпеливо спешишь к дороге, где ждет такси. Вечером для тебя открывается иной мир, и в нем нет места напускной зрелости, все лишние годы с морщинками мигом разглаживаются. Вечером ты прекраснее в миллионы раз, на комплименты отзываешься без смущения, только по-прежнему остаешься недоступной, сменяя толстую стену различий на тонкую пленку неприкосновенности. Ты надежный друг, Хеджон, и в голове не укладывается, как так получается у тебя подыскать решение для любой задачи, как ты можешь легко сменять старческую угрюмость и собранность на легкость и хитрую чарующую улыбку. Загадочная, таинственная - все как тебе желалось. Иногда думаю, что ты забываешь потихоньку о целеустремленности, выпускаешь перед сотрудниками настоящее эфемерное "Я", но у тебя, Херин, тройное дно, может, более того: замечать порой увеличивающее самомнение, стремительно заполняющиеся письменами тетради и иглы почти страшно. Откуда время берешь, как все успеваешь? Могущество кружит тебе голову, заставляет быть жадной до величия, а в погоне за недостижимым оступиться - дело минуты. Вдруг рухнешь с высоты придуманного Олимпа? Вдруг будет больно?"